Профессор В.Палей


Банда


Басмачи

Памир

Нам надо было идти на Памир, и мы послали в Алай киргизов с поручением передать всем, чтобы нас не боялись, потому что хотя мы и идем с отрядом, но намерения у нас мирные и никого из бывших басмачей карать мы не собираемся...

МЫ ОТПРАВЛЯЕМСЯ НА ПАМИРВ Геологическом комитете. Год 1930-й

человечеству хоть на йоту приблизиться к правильному позна­нию мира, значит всей своей жизнью он выполнил предначер­танное ей назначенье. По справедливости, профессор Палей считался одним из лучших специалистов в Советском Союзе.

Профессор Палей сидит за своим столом, охватив сухими руками худые щеки. Закрывает глаза и трет морщинистый лоб концами пальцев. Если бы в эту минуту внезапно исчезли на­двинутые друг на друга шкафы, и горы вьючных ящиков, и все столы вместе с работниками, навалившимися на них, если б ис­чезло все, что создало здесь тесноту, неудобства, шумы, весь новый быт, то, открыв глаза, профессор Палей увидел бы себя одного в огромной, просторной, первозданного вида комнате за массивным дубовым, старинной работы, столом, на зеленом сукне которого не нашлось бы ни единой пылинки, а по краям которого в строгом порядке стояли бы лампа с яйцевидным розовым абажуром, тяжелая малахитовая чернильница, акку­ратная стопочка книг — и ничего больше, кроме настольного электрического звонка. Позвонить — дверь ответит почтитель­ным стуком, неслышными шагами по мягкому ковру к столу подойдет курьер с блестящими пуговицами на суконном мундире, кашлянет в кулак вместо вопроса и мелкой трусцой побежит исполнять поручение. А в комнате — никого, тишина, чистый воздух, и не надо ни о чем беспокоиться, не надо нику­да торопиться, — штатный геолог Палей может, как хочет, рас­полагать своим временем. Он упитан и. благодушен, пушисты его молодые, аккуратно расчесанные усы. В этом кабинете он полновластный хозяин, кабинет его светел и чист, как сама наука, которой он предан, — только ей одной служит он в этом Мире. Глаза науки смотрят в тайны веков и пространств. Штат­ный геолог Палей думает о рожденье и преображеньях Земли. Перед ним на столе планшет геологической карты. Слева на­право по карте тянутся разноцветные полосы: бледнорозовая чистая полоса — это докембрий, это архейская группа, это розовое детство планеты. Ниже протянулась серовеленая поло­са — это силур, это цвет бесконечного зеленого моря, насыщен­ного граптолитами и плеченогими моллюсками. В зеленую по­лосу врывается темный коричневый цвет девонской системы. Его пересекает голубая, как воздух, которым люди дышат сейчас, полоса юрской системы. Эти полосы наползли одна на другую, эти полосы повествуют о том, как наслаивались пла­стами осадки древних морей. Четыре года в поле и в своем кабинете работал штатный геолог Палей, чтоб провести на карте эти четыре разноцветные полосы. Он счастлив: эта кар­та — ценный вклад в сокровищницу науки. Эту карту он пове­сит на стене своего кабинета, эту карту он напечатает в своем немногословном труде. Над ней будут спорить и волноваться поколенья геологов.

И, наклонившись над геологической картой, собрав свои мысли,, профессор Палей размышляет о несогласном налегании мезозоя на отложениях девона.

Тишина кабинета помогает ему глубоко погрузиться в раз­думье. За толстыми стенами кабинета, вправо и влево, распо­лагаются такие же тихие и огромные кабинеты. В каждом из них помещается один человек. Каждый такой человек — штат-

ный геолог. Всех штатных геологов числится тридцать. Впро­чем, есть еще кабинеты адъюнкт-геологов