Профессор В.Палей Банда Басмачи |
ПамирНам надо было идти на Памир, и мы послали в Алай киргизов с поручением передать всем, чтобы нас не боялись, потому что хотя мы и идем с отрядом, но намерения у нас мирные и никого из бывших басмачей карать мы не собираемся... МЫ ОТПРАВЛЯЕМСЯ НА ПАМИРВ Геологическом комитете. Год 1930-йчеловечеству хоть на йоту приблизиться к правильному познанию мира, значит всей своей жизнью он выполнил предначертанное ей назначенье. По справедливости, профессор Палей считался одним из лучших специалистов в Советском Союзе. Профессор Палей сидит за своим столом, охватив сухими руками худые щеки. Закрывает глаза и трет морщинистый лоб концами пальцев. Если бы в эту минуту внезапно исчезли надвинутые друг на друга шкафы, и горы вьючных ящиков, и все столы вместе с работниками, навалившимися на них, если б исчезло все, что создало здесь тесноту, неудобства, шумы, весь новый быт, то, открыв глаза, профессор Палей увидел бы себя одного в огромной, просторной, первозданного вида комнате за массивным дубовым, старинной работы, столом, на зеленом сукне которого не нашлось бы ни единой пылинки, а по краям которого в строгом порядке стояли бы лампа с яйцевидным розовым абажуром, тяжелая малахитовая чернильница, аккуратная стопочка книг — и ничего больше, кроме настольного электрического звонка. Позвонить — дверь ответит почтительным стуком, неслышными шагами по мягкому ковру к столу подойдет курьер с блестящими пуговицами на суконном мундире, кашлянет в кулак вместо вопроса и мелкой трусцой побежит исполнять поручение. А в комнате — никого, тишина, чистый воздух, и не надо ни о чем беспокоиться, не надо никуда торопиться, — штатный геолог Палей может, как хочет, располагать своим временем. Он упитан и. благодушен, пушисты его молодые, аккуратно расчесанные усы. В этом кабинете он полновластный хозяин, кабинет его светел и чист, как сама наука, которой он предан, — только ей одной служит он в этом Мире. Глаза науки смотрят в тайны веков и пространств. Штатный геолог Палей думает о рожденье и преображеньях Земли. Перед ним на столе планшет геологической карты. Слева направо по карте тянутся разноцветные полосы: бледнорозовая чистая полоса — это докембрий, это архейская группа, это розовое детство планеты. Ниже протянулась серовеленая полоса — это силур, это цвет бесконечного зеленого моря, насыщенного граптолитами и плеченогими моллюсками. В зеленую полосу врывается темный коричневый цвет девонской системы. Его пересекает голубая, как воздух, которым люди дышат сейчас, полоса юрской системы. Эти полосы наползли одна на другую, эти полосы повествуют о том, как наслаивались пластами осадки древних морей. Четыре года в поле и в своем кабинете работал штатный геолог Палей, чтоб провести на карте эти четыре разноцветные полосы. Он счастлив: эта карта — ценный вклад в сокровищницу науки. Эту карту он повесит на стене своего кабинета, эту карту он напечатает в своем немногословном труде. Над ней будут спорить и волноваться поколенья геологов. И, наклонившись над геологической картой, собрав свои мысли,, профессор Палей размышляет о несогласном налегании мезозоя на отложениях девона. Тишина кабинета помогает ему глубоко погрузиться в раздумье. За толстыми стенами кабинета, вправо и влево, располагаются такие же тихие и огромные кабинеты. В каждом из них помещается один человек. Каждый такой человек — штат- ный геолог. Всех штатных геологов числится тридцать. Впрочем, есть еще кабинеты адъюнкт-геологов |