Профессор В.Палей

Банда

Басмачи

Памир

Нам надо было идти на Памир, и мы послали в Алай киргизов с поручением передать всем, чтобы нас не боялись, потому что хотя мы и идем с отрядом, но намерения у нас мирные и никого из бывших басмачей карать мы не собираемся...

МЫ ОТПРАВЛЯЕМСЯ НА ПАМИРВ Геологическом комитете. Год 1930-й

, а в советские аптеки и амбулатории, а в бывшей гарнизонной церкви библиотекарша перебирала книги, зачитан­ные до дыр?.. И над всем этим по вечерам, прожигая густую черную листву, висели яркие белые созвездья электрических лампочек. Природа в Оше была такая же, как и всюду в пред­горных городах Средней Азии, — тихая, теплая, благодатная. И только изредка в ее тишину врывались черные грозы, гнув­шие стройную выправку тополей, хлеставшие город струями теплой воды и замешивавшие в липкое тесто слой тончайшей лёссовой пыли/

И все-таки Ош казался мне необыкновенным.

Почему? •

Потому, что я сам пребывал в необычайном душевном подъе­ме, и мне было радостно всё, все люди представлялись привет­ливыми, а если вдуматься, то и в самом деле были гостеприим­ными, заботливыми, внимательными и доброжелательными к нам, отправлявшимся на Памир.

Слово «Памир» здесь звучало! иначе, чем в Ленинграде и в других городах России. В Оше были люди, побывавшие на Памире. В Оше все знали, что те, кто отправляется на Памир, не должны терпеть недостатка ни в чем. Самое недоверчивое учреждение в Союзе — Госбанк, и тот отступил от всегдашних строгих своих правил, выдав Юдину деньги по переводу, в котором не были соблюдены-все формальности. Банк сделал это, чтоб ни на один день не задержать наш отъезд. Все пони­мали, как трудна и нужна стране научная экспедиция на Памир.

Мог ли Ош показаться мне обыкновенным? Ведь он был воротами в те края, в которых так много еще было неведомого, неразгаданного!

...И, проверив все вещи и все записные книжки, я убедился, что экспедиция экипирована и снабжена превосходно. У нас были отличные, сытые лошади, караван с продовольствием и великолепное настроение.

Выступление из Оша.

Три года подряд каждую весну я выезжал на Памир из Оша караваном. В этом маленьком отрывке я описываю вы­ступление из Оша в 1932 году, — я был тогда начальником центральной объединенной колонны огромной Таджикской комплексной экспедиции и потому двигался с большим кара­ваном. В 1930 году, когда я впервые ехал на Памир с Юдиным, у нас был совсем маленький караван.

На пыльном дворе гора тяжелых мешков, кожаных вьюч­ных сум, свертков, бидонов.

Вьючка большого каравана — важное, мудреное дело, в котором есть свон законы и тайны, известные только самим караванщикам. С детства приучается узбек-караванщик к это­му трудному делу. Сначала он только ходит и смотрит и юлит меж ног лошадей. Лошади относятся к нему с высокомерным презрением, не кусают и не лягают его, пока он не наберется храбрости взять одну из них за аркан. Если он сделал это, обиженная лошадь ткнет его головою так, что он турманом ле­тит, кувыркаясь в лёссовой пыли. Перепуганный, он отступает и снова ходит и смотрит, преодолевая робость. Однако слишком долго ходить и смотреть не следует, иначе его засмеют кара­ванщики. Понабравшись мужества, он подходит к лошади, ко­торая кажется ему смирнее других. Но самая смирная лошадь уже издали косит на него рыжий выпуклый глаз. И когда очертя голову он двумя руками вцепится в повод, лошадь сры­вается с места и летит карьером вдоль глиняных дувалов, ограждающих улицу, волоча обмершего от страха, но не выпу­