Профессор В.Палей
Банда
Басмачи
|
Памир
Нам надо было идти на Памир, и мы послали в Алай киргизов с поручением передать всем, чтобы нас не боялись, потому что хотя мы и идем с отрядом, но намерения у нас мирные и никого из бывших басмачей карать мы не собираемся...
МЫ
ОТПРАВЛЯЕМСЯ НА ПАМИРВ Геологическом комитете. Год 1930-й
, а в советские аптеки и амбулатории, а в бывшей гарнизонной
церкви библиотекарша перебирала книги, зачитанные до дыр?.. И над всем этим по
вечерам, прожигая густую черную листву, висели яркие белые созвездья
электрических лампочек. Природа в Оше была такая же, как и всюду в предгорных
городах Средней Азии, — тихая, теплая, благодатная. И только изредка в ее
тишину врывались черные грозы, гнувшие стройную выправку тополей, хлеставшие
город струями теплой воды и замешивавшие в липкое тесто слой тончайшей лёссовой
пыли/
И все-таки Ош казался мне
необыкновенным.
Почему?
•
Потому,
что я сам пребывал в необычайном душевном подъеме, и мне было радостно всё, все люди
представлялись приветливыми,
а если вдуматься, то и в самом деле были гостеприимными, заботливыми, внимательными и доброжелательными к
нам, отправлявшимся на Памир.
Слово «Памир» здесь
звучало! иначе, чем в Ленинграде и в других
городах России. В Оше были люди, побывавшие на Памире. В Оше все знали,
что те, кто отправляется на Памир, не должны
терпеть недостатка ни в чем. Самое недоверчивое учреждение в Союзе — Госбанк, и тот отступил от всегдашних строгих
своих правил, выдав Юдину деньги по переводу, в котором не были соблюдены-все формальности. Банк сделал это, чтоб ни на
один день не задержать наш отъезд. Все понимали, как трудна и нужна стране
научная экспедиция на Памир.
Мог ли Ош показаться мне
обыкновенным? Ведь он был воротами в те
края, в которых так много еще было неведомого, неразгаданного!
...И, проверив все вещи и
все записные книжки, я убедился, что экспедиция экипирована и снабжена
превосходно. У нас были отличные, сытые лошади, караван с продовольствием и
великолепное настроение.
Выступление
из Оша.
Три года подряд каждую
весну я выезжал на Памир из Оша караваном.
В этом маленьком отрывке я описываю выступление
из Оша в 1932 году, — я был тогда начальником центральной объединенной колонны огромной Таджикской комплексной экспедиции и потому двигался с
большим караваном. В 1930 году, когда я впервые ехал на Памир с Юдиным,
у нас был совсем маленький караван.
На пыльном дворе гора
тяжелых мешков, кожаных вьючных сум, свертков,
бидонов.
Вьючка большого каравана — важное, мудреное дело, в котором есть свон
законы и тайны, известные только самим караванщикам. С детства
приучается узбек-караванщик к этому трудному делу. Сначала он только ходит и
смотрит и юлит меж ног лошадей. Лошади
относятся к нему с высокомерным презрением,
не кусают и не лягают его, пока он не наберется храбрости взять одну из
них за аркан. Если он сделал это, обиженная лошадь ткнет его головою так, что
он турманом летит, кувыркаясь в лёссовой пыли. Перепуганный, он отступает и снова ходит и смотрит, преодолевая робость.
Однако слишком долго ходить и
смотреть не следует, иначе его засмеют караванщики. Понабравшись мужества, он
подходит к лошади, которая кажется ему смирнее других. Но самая смирная
лошадь уже издали косит на него рыжий выпуклый глаз. И когда очертя голову он двумя руками вцепится в повод,
лошадь срывается с места и летит карьером вдоль глиняных
дувалов, ограждающих
улицу, волоча обмершего от страха, но не выпу
|