Профессор В.Палей
Банда
Басмачи
|
Памир
Нам надо было идти на Памир, и мы послали в Алай киргизов с поручением передать всем, чтобы нас не боялись, потому что хотя мы и идем с отрядом, но намерения у нас мирные и никого из бывших басмачей карать мы не собираемся...
МЫ
ОТПРАВЛЯЕМСЯ НА ПАМИРВ Геологическом комитете. Год 1930-й
бумага, по их мнению, подразумевает
взаимное недоверие. Караванщик верит на слово и верен своему слову. И
берегитесь изменить слову. Если вы хоть раз
изменили ему, лучше никогда вам не ездить по. караванным путям, лучше ждать, когда в горах и пустынях блеснут рельсы железной дороги. Вы потеряли
доверие караванщиков, и вы не можете нанимать караваны!
Все это я знаю отлично.
Поэтому, когда еще затемно на базу экспедиции в
городе Оше является караванбаши Турсун
с оравою своих людей, я показываю ему на гору тяжелых мешков, ящиков, кожаных вьючных сум, свертков,
бидонов, сосчитанных, перевешанных
руками караванщиков, распределенных и перевязанных арканами еще вчера,
и говорю ему:
—
Ну, Турсун-ака, распоряжайся!.. А я пойду смотреть лошадей.
Лошади только в ночь
приведены с пастбища, я их еще не видел. Я
не мог их видеть, потому что паслись они за много километров от города и
выбирал их из общего табуна специально назначенный человек. На лошадях—вьючные седла.
Караванщики
группируются по трое. Один из трех подводит лошадь
к грузу, ставит ее меж двух половин вьюка и держит на коротком поводе. Лошадь
тянет голову вбок, пугливо озирается на лежащий на
земле груз, словно пытаясь определить его
природу. Лошадь припрыгивает и дрожит всем телом в лошадиной, особенной лихорадке. Но караванщик
стоит, как железный столб, и лошадь может податься только в сторону, а никак
не вперед, не назад. По сторонам уже наклонились над вьюком два других
караванщика и, подняв груз, привалили его к бокам лошади. Они сдавили ее двумя
половинками вьюка, и, как в тисках, лошадь никуда уже не может податься, она
только похрапывает и нервно поводит ушами, пока караванщики обвивают ее хитросплетеньем арканов. Они
ухватывают вьюк за углы и дергают его в разные стороны, словно ввинчивая
его в лошадиный бок, потом сверху на спину
укладывают при-вьючку
и долго притирают и примащивают ее, чтоб легла она, как на спальное ложе.
Лошадь превращается в бочку, и эту бочку
обводят последним длинным арканом. Запустив концы аркана себе
за плечи и обернув его вокруг поясницы, караванщики упираются коленом в лошадиный дрожащий бок и
отваливаются, кряхтя, натуживаясь до пота на лбу, так что вены
выступают из-под кожи лиловыми выпуклыми жгутами. Лошадь покряхтывает, выдавливая из себя шипящий, протяжный выдох. И, закрутив узлы, караванщики разом, стремительно, как от падающего
камня, отскакивают в разные стороны, потому что бочка становится внезапно
выпущенной пружиной, — со всех четырех ног рванувшись от них, заломив
вспотевшие уши, лошадь несется ш> двору, как
тяжелый снаряд, чтобы вдребезги разбить все, рискнувшее оказаться на ее пути:
на другую сторону двора, за пролом в саманной стене, за арык, на пыльную
улицу, туда, где сбились в кучу другие, завьюченные, уже бессильные сбросить
вьюк, уже присмиревшие лошади. Долетев до них, разом повернув боком, тяжело
дыша, она вдруг всеми копытами упирается в землю и, ударившись о посторонние
вьюки, испуганно останавливается. И если вьюк остается цел, значит все в
порядке, и караванщики, как к эшафоту, ведут к горе груза следующую, полную
подозрений лошадь.
Вьючные
ящики должны быть крепки; потому они оковываются железом и плотно обшиваются парусиной. А в мягкие вьючные сумы нельзя класть
твердых предметов; даже толстые подошвы альпийской обуви свиваются от удара,
как закрутив
|