Профессор В.Палей


Банда


Басмачи

Памир

Нам надо было идти на Памир, и мы послали в Алай киргизов с поручением передать всем, чтобы нас не боялись, потому что хотя мы и идем с отрядом, но намерения у нас мирные и никого из бывших басмачей карать мы не собираемся...

БАСМАЧИ. От Оша до Ак-Босоги. 7 мая 1930 года вместе с Юдиным и Бойе я выехал из Оша вдогонку нашему каравану

Три киргиза, нанявшихся к нам в караванщики, шли молча, подвернув к поясам полы халатов, а утомившись, влезали на вьюки верблюдов. Возможность нападения басмачей мы допу­скали только теоретически, потому что была внутренняя уверен­ность в благополучии сегодняшнего пути.

Мы поглядывали по сторонам, но чувства наши были спокойны. Мы даже не торопились (да с вьюками и нельзя торопиться), мы смеялись, острили в меру отпущенных нам талантов, подтрунивали друг над другом и не оби­жались.

Я фотографировал и записывал показания анероида. Юдин определял геологические особенности пород и учил нас премуд­ростям геологии. Бойе останавливался, вычерчивал в пике­тажной книжке горизонтали глазомерной топографической съемки, и догонял нас, и спорил с Юдиным о победе в той шах­матной партии, которую сыграют они на заставе. Дорога тяну­ласьпод стенами красноцветных конгломератов, и нас окуты­вала пыль. Мы ехали, и перезванивал колокольчик верблюда, и я смотрел, как осторожно раздавливает верблюд подушки своих ступней, переставляя мохнатые угловатые ноги, и слу­шал, как лошадь покряхтывает под Юдиным, и радовался, что я соразмерен с лошадью и что мне удобно в моем оставшемся у меня со времен гражданской войны комсоставском седле. День был приятен, и хорошо было думать, мерно и лениво по­качиваясь.

Ложе реки поворачивает на север, входит в отвесные бере­га. Направо—скалистая гора. Очень высоко, в черных прорезях снежных скал, настороженно, замерли тонкорогие и тонконогие козлы — кийки. Холодно. Переправы лошадям по брюхо. Под копытами скрипят и ворочаются валуны, галька, щебень. Отве­сы берегов все выше, это террасы конгломерата, в отвесных стенах промывины, узкие щелки. Налево по ложу реки мелко­рослые светлозеленые кустики тала. Едем под самой стеной, что тянется справа по борту ложа.

Нападение

Сверху, с террасы над глубоко внизу лежащей рекой, с вы­соких, отвесных конгломератовых берегов, затаившаяся банда басмачей, наконец, увидела поджидаемый караван. Он тихо и мирно идет по ложу реки. Впереди из-под двух зыблющихея ящиков торчат большие уши умного маленького ишака. Ишак — вожатый каравана. За ним гуськом, мягко сту­пая по гальке, тянутся четыре вьючных верблюда. На вью­ках громоздятся три киргиза-караванщика. Банда знает: эти караванщики — ее друзья, ведь вместе они обсуждали план. За верблюдами, таким же медленным шагом, движутся всадники, один, второй, третий... Три. Это те, ради кого здесь, по щелкам, по всей террасе, устроена такая напряженная тишина. Каждый жест, каждое движение этих троих изучаются с того самого мо­мента, как караван показался на повороте из-за горы. Вот еду­щий впереди, маленький, бросив повод, закуривает папиросу и, оглянувшись, что-то со смехом говорит едущему за ним. Этот второй — он их начальник — большой, грузный, маленькая ло­шаденка тянет шею, вышагивая под ним. У обоих ремни, рем-мни—чего только не навешано на каждом из них. Ружей у них нет, это давно знает банда. Но где же их револьверы?.. А ну, где?.. Закирбай толкает под локоть Боабека, оба кряхтят раз­глядывая. Закирбай успел во-время,—он здорово мчался, что­бы окольной тропою обогнать караван и наладить здесь все. Э!.. Есть!.. Хоп, майли! Третий едет, болтая длинными ногами,