Профессор В.Палей
Банда
Басмачи
|
Памир
Нам надо было идти на Памир, и мы послали в Алай киргизов с поручением передать всем, чтобы нас не боялись, потому что хотя мы и идем с отрядом, но намерения у нас мирные и никого из бывших басмачей карать мы не собираемся...
БАСМАЧИ. От Оша до Ак-Босоги.
7 мая 1930 года вместе с Юдиным и Бойе
я выехал из Оша вдогонку
нашему каравану
Об этом позлее
рассказали нам сдавшиеся басмачи.
Снова,
в путь!
На
рассвете, не выпив, даже чаю от спешки, мы — Юдин, Зауэрман, Осман и я —
выехали с заставы. В первой части пути нас
сопровождал эскорт в десять сабель, предоставленный нам Янкелевичем:
нам предстояло проскочить мимо ущелья ЙельАули, занятого бандой Ады Ходжи. Длинной цепочкой
всадников растянулись мы по дороге. Нашего возвращения не буду
описывать. Ущелье БельАули мы проскочили благополучно. Сделав тридцать километров в
урочище КизылКурган, мы расстались, с эскортом: отсюда дорога была спокойна.
В Гульче простились с Зауэрманом, его встретила здесь
жена. Сменив лошадей в Гульче, мы уже втроем: Юдин, я и Осман — сейчас же
двинулись дальше. В этот день мы сделали восемьдесят три километра по горной
дороге, через перевал Чигирчик, и ночевали в совхозе КаттаТалдык — первом совхозе по дороге к культурным местам.
Радость, заботливость и
сочувствие всюду встречали нас. В Оше нас
ждали сотрудники других научных партий, готовившихся к экспедиции на
Памир.
Я взял на себя тяжелое
дело — извещение родителей Бойе о смерти их сына.
Осман отказался ехать
вторично. Он дрожал и начинал всплакивать при одном
упоминании о Памире.
В Оше, как дома, как на
курорте, в чудесном, жарком, зеленом, полном запахов цветущего миндаля, урюка,
акаций и яблонь Оше мы прожили двадцать дней. Мы снаряжались, я ездил в
Андижан, Наманган, Фергану, добывал все, что нам было нужно. Все экспедиционные партии объединились, чтобы выйти
на Памир вместе с первой колонной Памиротряда. Эта
колонна разбредется по всему Памиру, чтоб сменить на постах красноармейцев, проживших в жестоком высокогорном климатеположенный год.
22 июня, ровно через месяц
со дня первого моего знакомства с басмачами, мы выехали на Памир. Всех нас,
сотрудников экспедиции, и красноармейцев, кроме караванщиков, было шестьдесят
всадников. Большой караван верблюдов, вьючных лошадей и ишаков шел с нами. Мы
двигались медленно.
1 июля мы пришли в Суфи-Курган. Здесь мы узнали новости: вся банда Закирбая разоружилась и взялась за мирный труд. Осталась
только ничтожная горсточка непримиримых,
где-то под самым небом, в снегах горных зубцов, над ущельем Куртагата: Боабек и с ним
девятнадцать джигитов. Это те, у которых
руки в крови, которые не рассчитывают на прощение. На поимку их
Янкелевич послал кавалерийский взвод под командой И. Н. Мутерко.
Тела мургабцев
и Бойе не удалось разыскать. (Только месяца два спустя, на Памире, до нас дошла
весть о том, что останки Бойе найдены и погребены в Гульче.) Узбеки—друзья караванщика
группы мургабцев Мамаджана
— искали его труп много дней подряд, излазали все горы. Накануне нашего
приезда в Суфи-Курган они сообщили, что видели
под
обрывом, у разрушенной
мельницы, в ложе реки Талдык три трупа: мужчины, женщины и ребенка. Вероятно,
это была семья Погребицкого. Посланный сейчас же
отряд там не нашел
ничего..
|